БЛИЦ

Синяя Борода обязательно придет за ожерельем, ну, нет у него другого выхода...И здесь, на освященной земле Пер-Лашез мятежному герцогу будет предъявлен счет за побег. И то сказать, в навьем мире давно уже этому светочу злодейства прогулы ставят, так что самое время восторжествовать справедливости. А мужественной принцессе после символических вериг вдовства - светит неимоверно долгая (в разумных пределах) жизнь, свобода, приключения...

Кладбище это не только последнее пристанище бренного тела, но и многие сотни, а то и тысячи лет истории, истории серыми нитками Ушедших скрепляющих мироздание, того что было вчера и будет завтра. Это тысячи невидимых глаз и ушей тех, кто постоянно наблюдает тех, кто оставил свой пост, но не ушел тех, кто выбрал не спокойное существование здесь взамен вечности там … за гранью.
Холодный кладбищенский ветер тихим шорохом сопровождал Навь – старая подруга, сестра, все еще не угомонившаяся все еще верящая, все еще стоящая на страже. Каждому свое - свистящий порыв ветра …
Шорох шагов сестры...Одуряюще-терпкое лето, раздрай в чувствах...Она не удержалась. Время Яви - строгий луч: от прошлого к будущему через настоящее. Навье же время хитрое: это безбрежный океан, пронизанный мириадами подводных течений. Набери воздуху, прикинь маршрут - и ныряй в любую точку.
В любую ли? Именно там, где в Яви течет "здесь и сейчас", где прошлое перетекает в наносекунды настоящего и прожектором интуиции подсвечивает будущее - и обязательно на старом, вальяжном кладбище - Навь всегда получала наивысшее чувственное удовольствие в облике женщины. А разве не удовольствие - цель любой сущности в любом измерении? Синяя Борода знал в этом толк. Навь тоже. И, хотя бы редко, но позволяла себе....И всего на час....Даже на полчаса. А потом снова набрать воздуху и нырнуть в течение.
- Как всегда, - прошептал ветер, - пренебрегает трансформацией, молодость, молодость… Играть со временем, ох, - простонал седой брат Нави, от озарившего небосклон удара. Опять что то напутала. Насмотрелась на виды будущего… Третье тысячелетие, будущее, - занудно пробубнил ветер разбрасывая прошлогодние листья, - головой надо думать. А то и случится может чего не доброе, всякое случается…
Кто то однажды сказал, - сколько человек столько и мнений, так и у нас сколько человек столько и историй.
Призрачная девушка с распущенными волосами, в струящемся жемчугом платье и златоглазая Кошь - прыснули с надгробья врассыпную. Потому что с ревом вздыбилась земля, а небесная сфера бешено завертелась, пылая в зените ослепительно-белым диском.
"Кажется, я и восстала с ненужной помпой" - тупо подумала Навь, пытаясь привести в порядок окружающее пространство. Но было уже поздно. Призрак Принцессы улепетывал, визжа по-девчоночьи, и пересекал границу Гнилого Угла...
Последнее, что она помнила, была рвано-острая боль в животе, жар на мгновенье, затем холод, радужной каплей дождя промелькнула вся жизнь…это все. И тьма.
Сейчас было не больно, легко, спокойно. Принцесса оглянулась и обмерла. Она была на кладбище. Вопросы, как рой пчел над медом, зажужжали в голове.
Вокруг было тихо и красиво. Принцесса никогда не была на кладбище и заворожено поплыла вперед, не осознавая еще, что она именно плывет, чуть касаясь земли…
Кладбище Пер-Лашез осенью особенно прекрасно: буйство желто-красно-зеленой природы, холодно-благородные цвета усыпальниц, надгробий, скульптур, яркие вспышки цветов в клумбочках.
Вот помпезная, но одновременно трогательная могила известного богослова-еретика Пьера Абеляра и его любовницы-монашки Элоизы. Принцесса, прочитав историю на памятной табличке умилилась и печально вздохнула – у нее такого не было. Тяжелая печаль накатила на сердце, слезы быстрыми горными реками прорвали запруду век.
- Что же случилось? – прошептала принцесса вздрагивая, от легко практически неощутимого касания лодыжки.
- Кошка!!!

Навь обернулась Птицей и проводила взглядом счастливцев, торопливо покидающих кладбище. Мигнула Серому: «Исчезни». Тот повиновался, на прощанье подмигнув плененному злодею.
Навь взметнула гигантские крылья к небу, где дулись друг на друга мелкие тучи, выцепила парочку и столкнула их крутыми лбами.
Полыхнуло, опережая низкие раскаты, и кладбищенский воздух засветился мертвенно.
Рваный ветер ударил в грудь мятежного герцога, застывшего в магическом кругу, но он даже не шелохнулся в хороводе стонущих призраков, восставших из братской могилы Гнилого Угла. «Чахлетонь бледная» - презрительно думал он, глядя на клочья истлевших саванов, синюшные лица, белесые глаза, тощие руки, шарящие слепо в попытках сцепиться друг с другом. Мастеровые, прачки, торговцы, воры, младенцы, не дожившие до года – жалкая, неупокоенная чернь старого Парижа тянулась под навье крыло и тупо скулила. Пытаясь изобразить в подобии ритмичного дерганья святую банальность: мол, смотри, червяк: время быстротечно, хорошей доли нет ни у кого, жизнь коротка, проживи ты хоть два века, а смерть – все равно есть смерть.
- Послушай, ты, - перекрывая хриплым голосом вой призраков, Синяя Борода искал глазами среди мельтешащих туч женское лицо: - Твои актеры бездарны, а пьеса достойна освистания на провинциальных подмостках. Впрочем, чего ждать от женщины. Все вы…, - он поперхнулся, обхватив себя руками. Сдерживая сердце, которое ломилось на свободу из грудной клетки.
Она смотрела сверху на презрительно выгнутую бровь приговоренного. «Твердость мысли, мягкость тканей…» - прошептала Навь, представляя, как сейчас расползется по швам это жилистое тело, напитав алой кровью горькую землю Гнилого Угла.

Изумрудная трава, светлое небо…После мертвой луны и непогоды Гнилого Угла идиллия казалась намалеванной декорацией.
- Мы где? –спросил мужчина, осторожно массируя ноющее сердце.
- На кладбище, где же еще –улыбнулась женщина в маленьком пурпурном платье. Правда, в третьем тысячелетии.
Он смотрел на нее, как на дуру. Но в это мгновение выглянуло солнце, и черные волосы ненормальной полыхнули золотым отливом, глаза замерцами, губы влажно заблестели.
«Навь»…Он зло прикусил губу, догадавшись. Она засмеялась и достала из лаковой сумочки пистолет – никелированный, с тонкой инкрустацией и широким стволом, намекающим: не игрушка.
- Знаешь, что это такое?
- Конечно. У долгоживущих порой случаются странные сны. Во время одного из них я надел белое кимоно и освоил стиль смертельного боя за одну ночь.
- Во сне?
- Да. Стрелять не умею, но видел, как это бывает.

Навь усмехнулась и повернула оружие рукояткой вперед. Откинула барабан и стало видно, что там пять патронов и только одно гнездо пустое. Защелкнула обратно и крутанула.

-Шанс не велик, но если останешься жить, в этом времени ты встретишь любовь.
- Ты говоришь это мне, старому цинику, напрочь разочарованному в женщинах?
- С чего бы тебе ими очаровываться…Они наверняка знали, что Синяя Борода убивает своих жен. Но конкуренция среди потенциальных невест была на диво высока. Все девы стремились к алтарю. Готовы были идти, как на каторгу. Или в проститутки. И вовсе не потому, что в жизни не было иных вариантов.
- Они не знали, на что идут
- Чушь. Интуиция любой женщины за версту чует дикого зверя или маньяка. Однако наивность шепчет наперекор здравому смыслу, что Синяя Борода не опасен. Просто он чудной, не такой, как все, зато сказочно богат. А девичье честолюбие питается мечтой очаровать и приручить легендарного монстра. И с гордостью выгуливать его на публике, как мастиффа в наморднике. Что, не так?
- Принцесса была не такая.
- Неважно. Я говорю сейчас о любви. Если останешься жив, встретишь женщину. Любимая войдет в кровавую комнату самых мрачных подвалов твоего сознания. И вы оба сделаете вид, что она туда не входила. И продолжите счастливую жизнь.
- А если мне не повезет с патроном?
- Брызги твоего мозга испакостят пейзаж. Скорее всего, так и случится
- А если откажусь? Вернешь меня беснующимся трупам?
- Нет. Я подарю тебе поцелуй Вечности, - Навь облизнула губы и они заалели так, что стало больно смотреть: - Он потрясающий, сладкий до самозабвения. Он обрушит на тебя лавину истин, и ты, прозревший, но так и не узнавший Любви, воссоединишься за чертой с бесчисленными гранями Тьмы.
- Кошмар какой. Могу я взглянуть на пистолет поближе?
- Изволь. Он снят с предохранителя…

Мимолетная тень раздумья коснулась усталого лица герцога, а потом оно стало ясным. Синяя Борода повертел в пальцахоружие, не скрывая мальчишеского любопытства, нашел спусковой крючок. С презрением посмотрел на искусительницу. И решительно поднес дуло к виску…